Европейские поэты Возрождения.

СЕБАСТЬЯН ФАБИАН КЛЁНОВИЦ[279].

Сетования на смерть Яна Кохановского. Перевод А. Эппеля.

Плачьте, славянски реки, деревья зеленоволосы, Плачьте, сарматски земли, — все-то пени и слезы У меня поиссякли, и глухие рыданья Дух и силу забрали, и удел мой — стенанья.

Извели причитанья слов прибыток богатый, Слезы съедены плачем, и, тоскою объятый, Изубожился разум, расточил, не иначе, Перлы слез неутешных в нескончаемом плаче.

Вы, земли порожденья, низовые травинки, Пчелки скупой привада — расписные барвинки, Соки лугов приятны, где плывет без помехи Беловодная Висла по угодьям Сецехи.

Плачьте, господи, травы, плачьте же, земнородны, Плачьте в горах и долах, плачьте, растенья водны; Зацветай, Гиацинт, печальней, чем в первы лета, И печальные знаки вновь читай на себе ты.

Лес дремучий и в поле вы, еще молодые Рощи, и все пустые, вовсе необжитые Пущи, от Каританских верховин и до брега Полнощи, где недвижно море от льда и снега.

И предел, Меотида илистая в котором Влагу приводит к Понту Киммерийским Босфором, И тот, где Океана одичавшие воды Отделяют от Ляха западные народы.

Плачьте, полей прозрачных илистые покровы, Темнохвойные ели, вековые дубровы, Плачьте, слезливы сосны, не жалейте живицы, Пусть слезою точится из мертвой глазницы.

Пусть и твоя, Алфей, знает о том Аретуза, Знают пусть Сиракузы и Дорийская Муза, Что умер, умер Орфеус, чадо польского лона, Похоронили Ляхи славянского Амфиона.

Умер Ян Кохановский, Кохановский милый, Если смертью зовется, коль из темной могилы Сам Зевес человека земного призывает И в пиру Олимпийском меж бессмертных сажает.

Но не надо б навечно, ибо чем эти боги Особливым владеют в поднебесном чертоге? Глупо нам, человекам, о таком сокрушаться И на те благодати на земле покушаться.

Уж с тобою, Орфей наш, кончились добры годы, Когда рощи пускались за тобой в хороводы. Песни поют глухие неутешной подруге, Недопетые песни благодарны округи.

Знать, и нынче, пируя между жителей неба, Всласть поет Кохановский, и питья ему Геба, Как и прочим, подносит бессмертного в чаше, Но не сниждется пенье в обиталище наше.

Уж и скалы высоки песнетворцу не внемлют, Уж леса пробуждающей лютни не емлют, Уж, нема и печальна, без клика и спеха, Меж теснины укрылась звукодельная Эхо.