Европейские поэты Возрождения.

ЙОСТ ВАН ДЕН ВОНДЕЛ[293].

Рейн. Перевод Е. Витковского.

Иоганну Волфарду де Бредероде, барону де Вианен[294].

Светлейший Рейн, мечта моя, Тебя хвалой восславлю новой. С высоких Альп твоя струя Артерией материковой Прыжками пролагает путь. Дунай, твой брат, с тобой простился, Решил к Востоку повернуть, А ты — на Север устремился. Снега, туманы, облака Вас сотворили за века.

Еще Герцинский лес[295] шумел, Служа Германии покровом; Германцам был сужден удел — Мужать в смирении суровом. Тобою, Рейн, о господин, Сам Тибр поставлен на колени, Когда великий Константин С далеких рейнских укреплений Повел под знаменем своим Войска на развращенный Рим.

И принял ты ярмо Христа, Твои брега поют осанну. Вод окрещенных чистота Бросает вызов Иордану. Но оказался крест Христов Неизмеримо легче груза Высоких цезарских мостов, И горьких слез под властью Друза[296], И вставших над волной твоей Пятидесяти крепостей.

Ты во Христе неуязвим, Как злато в пламени горнила. Пускай бряцаньем боевым Шум рейнских волн глушил Аттила, Невинной кровью христиан Он обагрил твое теченье, Убийствами и злобой пьян, Он грабил каждое селенье, — В огне дымились берега, Пустели пашни и луга.

Мольбам о мщении творец Внимал, и твой возвысил жребий. Сам Карл Великий наконец От злобных варварских отребий Сумел очистить берег твой. Преемник славы Константина, Он рейнской овладел землей, Слагая камни воедино, И создал сад среди теснин Благочестивый властелин.

О мукомол, о винодел, О землекоп, градостроитель, О мастер оружейных дел, О смелый лоцман и воитель, Бумагоделатель, молю, Бумагу дай для этой оды, — Горжусь тобой и восхвалю Твои стремительные воды, — Так лебедь резвый хмелю рад, Вкушая рейнский виноград.

Как радуга, твоя краса Цветет светло и горделиво, И кажется, что небеса Тускнеют перед ней стыдливо. Пунцовый, синий, белый цвет Тяжелых гроздий виноградных — В них каждый город твой одет Среди садов и вод прохладных, — Со всех сторон любой приток Несет воды тебе глоток.

Вот Майн, холмов лесистых сын, Вот Мозель, яблоками славный, Маас, духовный властелин, Что с Рейном спор ведет, как равный, И Рур, журчащий в тростниках, И Неккар, лозами увитый, И Липпе в низких берегах, Среди дубрав, под их защитой, — И сотни рек и ручейков В венках из трав и васильков.

Стопами ты коснулся гор Швейцарских, где сыны свободы Врагам готовы дать отпор; Ты руки погружаешь в воды Морские, где стоит оплот Земли батавов — остров гордый,[297] Где героический народ Разбил гостей незваных орды И плещет Рейнская волна, Лишь для свободы рождена.

Ты, словно греческий пифон, В долине завитки раскинув, Ползешь, и лижешь горный склон, И пьешь из пенистых кувшинов Потоки мутных, талых вод. И пухнет от водянки тело Твое, и множится твой гнет, Губя все то, что в поле зрело, — Ты гложешь камни горных гряд И дол, где зреет виноград.

Когда-то к Альбиону в дом Тянулся ты разверстой пастью, Теперь заплывшею песком; Но ныне Лек и Эйсел,[298] к счастью, Убыток вдвое возместив, Тебя ведут к морским просторам, И сдержан дамбами разлив, Чтоб под губительным напором Растаявших весной снегов Не вышел ты из берегов.

Река мерцающих светил,[299] Бегущая во тьме аркада — Нет, это не роскошный Нил, Не По — Ломбардии отрада. Нет, это только Рейн златой, Где рыбки плещут шаловливо, И серебристой чешуей Переливаются игриво, И по хрустальным небесам В ночи блуждают здесь и там.

Ты утопить, защекотать Меня могла, русалка Рейна, Но как тобой гордится знать И чтит тебя благоговейно! Ты странам имена дала, Ты многих рыцарей сманила,[300] Свершивших славные дела, Здесь расцвела их мощь и сила; Но кровь голландских сыновей Привычна для твоих очей.

Твоей весной мой стих рожден, И в боевых играет горнах, — Пусть я услышу перезвон Твоих колоколов соборных, Пусть проскользнет моя ладья, Пусть повернет на гребне вала, Пусть Кельном налюбуюсь я, Пусть в Базеле сойду с причала, Где навсегда обрел покой Эразм, расставшийся с землей.[301]

Ты в Шпейере глядишь на суд, Где тянут кляузники дело, Под бременем бумажных груд Сама Фемида поседела. Но как ты в Бингене ревешь! Как полнишь в Нидерландах чаши Вином, — забыты лесть и ложь, И беззаботны семьи наши. Мои чернильницы полны Голубизной твоей волны.

Но горе! Плачу я в беде И шлю проклятья мерзкой твари — Церковной злобе и вражде, Кровавой распре государей:[302] Сын гидры с тысячью голов, Убийца, адский отравитель Сладчайших рейнских берегов — Погибни! Пусть освободитель Очистит Рейна берега От ненавистного врага.

Как гордо рейнский Лек вскипит У стен Вианена волною, Когда наследника родит Супруга Волфарду-герою, Вождю Нассауских знамен.[303] Пускай хранит наследник нравы И честь, достойную времен Минувших и отцовской славы. Пусть расцветет, творя добро, Достойный сын ван Бредеро.

Лелеять будет рейнский Лек, Покорный нежному влеченью, Зеленой поросли побег, Что защитит своею тенью Мать и прекрасных дочерей. Так ждут проснувшиеся лозы Весенних радостных дождей, И жаждут вешних ливней розы. Пусть небеса благословят Ту колыбель и этот сад.