Европейские поэты Возрождения.

ЯКОПО САННАДЗАРО[52].

«Над изумрудною волной…». Перевод Е. Витковского.

Над изумрудною волной, В стране прекрасной и счастливой, Где травы были свежи и нежны, — Стоял пастух в тени лесной; В его венке листы оливы С иной листвою были сплетены; И пел он в третий день весны, Встречая светлый блеск денницы; Столь звонок был его напев, Что в кронах множества дерев Влюбленным эхом отзывались птицы, — К светилу очи обратив, Он пел на сладостный мотив:

«Скорее двери отвори, Пастух небес благословенный, — Дай маю раньше времени блеснуть; Пускай чудесный блеск зари Красой сияет несравненной; Серебролукий, благосклонен будь — Держи как можно выше путь; Пускай сестра твоя родная Поспит подоле, чем всегда, — Но с нею за звездой звезда Взойдет на небеса, красой блистая, — Так ты в далекие года На выпас выгонял стада.

О ель, о светлая ольха, О кипарис в речной долине, О скалы, о десятки ручейков, Внемлите рифмам пастуха — Пусть агнец маленький отныне Вовек не устрашается волков, И будет дольний мир таков: Пускай богаче с каждым годом Цветет иссохший вертоград, Даруя сладкий виноград, И древние дубы точатся медом, — И пусть по руслу ручейка Бегут потоки молока.

В цветы оденется земля; Покинув дикие пределы, Лесные звери одолеют страх, Доверчиво придут в поля; Пускай Эроты бросят стрелы И весело играют на лугах И на зеленых берегах; Неугомонны, неустанны, Пусть нимфы нежные поют; Пускай танцуют там и тут Смеющиеся фавны и Сильваны; И пусть лазурный небосвод Ни бури, ни дождя не шлет.

Безмерно чистая душа На свет явилась в наше время И оболочку дивную нашла; Она как солнце хороша, Но мне несет страданий бремя, Мне не желает ни добра, ни зла, Но мой покой навек взяла, — Я, на заре поднявшись рано, В лесах изрезал каждый бук, И нынче все стволы вокруг Мне шепчут «Амаранта!» непрестанно, — Она не хочет мне помочь, И я рыдаю день и ночь.

Покуда средь лесов и гор Лесные звери обитают, Покуда сосны столь же высоки И ясень ветви распростер, Покуда ручейки впадают, Журча, в приветливую гладь реки, И в сменах счастья и тоски На свете хорошо влюбленным, — Благословенно имя той, Что не встречается со мной, Меня тираня нравом непреклонным, — И тем, что в мире есть она, Вся жизнь моя озарена.

О, попроси, канцона, чтоб сегодня Она приветлива была, И радостна, и весела».

К Икарийскому морю. Перевод Е. Витковского.

Здесь пал Икар. Здесь каждая волна Следы крылатого хранит поныне. Здесь путь его закончился в пучине, И поколеньям зависть суждена.

Да, эта смерть вполне искуплена, Паденье привело его к вершине. Блажен, кто так погиб, о чьей кончине Песнь пропоют в любые времена.

Таится радость в неизбывном горе: Он, словно голубь, взмыл за облака И принял гибель в голубом просторе, —

Но именем его уже века Необозримое грохочет море. А чья могила столь же велика?

К Джованни ди Сангро*[53]. Перевод С. Ошерова.

[53].

Если бы злая Любовь мне на родине жить разрешила Иль умереть на руках матери, если бы те Песни, что ныне едва небольшую составили книжку, Мог бы я продолжать в том же, где начал, краю, — Верно, тогда бы презрел я Парок неумолимых, Черное веретено, пряжи печальную нить, Не схоронила б меня Либитина[54] в безвестной могиле И не исчезло б мое имя в остывшей золе. Ныне лесов и озер мне отраду придется покинуть, В хоре Пермесских дев не прозвучит мой напев, То, что муза моя мне внушила в юные годы, Больше уж я не отдам на исправляющий суд. Так же срезает серп колосья нежные в поле, Так бесперых птенцов хищник уносит из гнезд. Боги! Ужели Синце́р растает в воздухе легком И не избегнуть ему участи общей — костра? Ты же, возлюбленный Сангр, коли так велит Немезида И не дано никому волю ее одолеть, Доски разбитой ладьи собери, — все, что вынесут волны, После того как пойду я, сокрушенный, ко дну, Маны[55] окликни мои, что блуждать по берегу будут, И на могильном холме эти стихи начертай: «Здесь я, Акций[56], лежу. Надежда почила со мною, Но и по смерти моей не умирает Любовь».

ЭПИГРАММЫ* Перевод С. Ошерова.

Эхо говорит.

Я увидала, зажглась и, оплакав отвергнутой участь, Стала лишь голосом я, отзвуком, ветром, ничем.

К своей душе.

Ты пылала; огонь дотла несчастную выжег, Остов иссушенный твой легкой распался золой. Плакала ты; изошли глаза росой неизбывной, И напитали твои слезы Себета[57] струи́. Так почему же опять и пылать и плакать ты хочешь? Быть осторожной учись, гибели горькой страшись! Смерти вновь не ищи, не ищи себе новых мучений, Радуйся, что за кормой скрылись утесы Сирен.