Под Куполом.
17.
Где-то без четверти восемь Роуз Твитчел постучалась в стеклянную дверь редакции «Демократа». Джулия, Пит и Тони стояли у длинного стола, изготавливая четырехстраничные экземпляры последнего номера. Пит и Тони подбирали страницы, Джулия скрепляла их степлером и добавляла в пачку.
Увидев Роуз, Джулия энергично помахала ей рукой. Роуз открыла дверь, потом отшатнулась:
— Ох, жарко у вас.
— Выключили кондиционер, чтобы сэкономить пропан, — ответил Пит, — и копир сильно нагревается от долгой работы. Как сегодня вечером. — Но выглядел он гордым. Все они выглядели гордыми.
— Я думал, работы у тебя в ресторане будет выше крыши, — заметил Тони.
— Как раз наоборот. Посетителей наперечет. Думаю, многие люди не хотят встречаться со мной, потому что моего повара арестовали за убийства. И думаю, многие люди не хотят видеть друг друга из-за случившегося этим утром в «Мире еды».
— Подойди сюда и возьми газету, — предложила Джулия. — Ты девушка с обложки, Роуз.
Для верхней строки Джулия предпочла красный цвет: «БЕСПЛАТНО КУПОЛ КРИЗИСНЫЙ ВЫПУСК БЕСПЛАТНО». Ниже, набранный шестнадцатым кеглем, которым Джулия не пользовалась до двух последних номеров «Демократа», следовал заголовок:
БУНТ И УБИЙСТВА ПО МЕРЕ РАЗРАСТАНИЯ КРИЗИСА.
Далее следовала фотография Роуз. В профиль. С мегафоном у рта. Прядь волос падала на лоб, и выглядела Роуз потрясающе красивой. Фоном служил отдел с макаронами и приправами, где об пол разбили несколько бутылок, судя по всему, соуса для спагетти. Подпись гласила: «Сокрушение бунта: Роуз Твитчел, хозяйка «Эглантерии», утихомиривает бунт с помощью Дейла Барбары, арестованного за убийства (см. статью ниже и передовицу, с. 4)».
— Господи Иисусе! — выдохнула Роуз. — Что ж… по крайней мере ты отметила мою хорошую сторону. Если можно сказать, что она у меня есть.
— Роуз, ты выглядишь, как Мишель Пфайффер, — произнес Тони Гуэй со всей серьезностью.
Роуз фыркнула и отмахнулась. Она уже начала читать передовицу.
ПАНИКА СЕГОДНЯ, СТЫД ЗАВТРА.
Джулия Шамуэй.
Не все в Честерс-Милле знают Дейла Барбару — человека в нашем городе относительно нового, — но большинство горожан ели приготовленные им блюда в «Эглантерии». Те, кто знал его, сказали бы, до сегодняшнего дня, что нашему городу он пришелся ко двору, вспоминая его участие в софтбольных играх в июле и августе, кампании по покупке учебников для средней школы в сентябре, сборе мусора на Дне чистоты двумя неделями раньше.
А сегодня Барби (так называют его те, кто знает этого человека) арестовали за четыре шокирующих убийства. Убийства людей, которых в городе хорошо знали и любили. Людей, которые, в отличие от Дейла Барбары, прожили в городе всю жизнь.
При обычных обстоятельствах Барби отвезли бы в тюрьму округа Касл, предложили сделать один телефонный звонок и обеспечили бы адвокатом, если бы он не смог оплатить его услуги. Ему предъявили бы обвинение, и начался бы — экспертами, которые знают, как это делается — сбор доказательств.
Ничего подобного не произошло, и мы знаем почему: Купол отрезал нас от окружающего мира. Но разве в такой ситуации мы должны отказываться от необходимости вести дознание как положено? Должны действовать вопреки здравому смыслу? Каким бы шокирующим ни было преступление, недоказанных обвинений недостаточно для того, чтобы извинить проявленную к Дейлу Барбаре жестокость, или объяснить отказ нового начальника полиции ответить на вопросы, или хотя бы позволить вашему корреспонденту убедиться в том, что Дейл Барбара еще жив. А вот отцу погибшей Дороти Сандерс — первому члену городского управления Эндрю Сандерсу — разрешили не только посетить арестованного, которому еще не предъявлялось обвинение, но и клеветать на него…
— Уф! — Роуз подняла голову. — Ты действительно хочешь это напечатать?
Джулия указала на пачки готовых экземпляров:
— Уже напечатала. А что? Ты возражаешь?
— Нет, но… — Роуз быстро дочитала передовицу, очень длинную и агитирующую за Барби. Заканчивалась она просьбой ко всем, располагающим какой-либо информацией об этих убийствах, связаться с газетой и предположением, что по завершении кризиса деятельность тех, кто занимается данными убийствами, будет тщательно расследована властями штата Мэн или соответствующими федеральными ведомствами. — Не боишься нарваться на неприятности?
— Свобода прессы, Роуз. — Голосу Пита определенно не хватало уверенности.
— Именно так поступил бы Горас Грили, — твердо заявила Джулия, и при упоминании своей клички ее корги, который спал на подстилке в углу, поднял голову. Увидел Роуз и подошел в надежде, что его погладят по голове, что Роуз с удовольствием и сделала.
— Тебе известно больше, чем здесь написано? — спросила она, постучав пальцем по передовице.
— На чуть-чуть. Это я придержала. В надежде узнать что-нибудь еще.
— Барби никогда бы такого не сделал, но я все равно боюсь за него.
Зазвенел один из мобильников, лежащих на столе. Тони схватил его:
— «Демократ», Гуэй. — Послушал, протянул мобильник Джулии: — Полковник Кокс. Тебя. Голос нерадостный.
Кокс. Джулия напрочь про него забыла. Она взяла мобильник.
— Миз Шамуэй, я должен поговорить с Барби и узнать, каковы его успехи в установлении контроля над городом.
— Не думаю, что он чего-то добьется в ближайшее время. Он в тюрьме.
— В тюрьме?! В чем его обвиняют?
— В убийстве. Если точнее, в четырех.
— Вы шутите.
— По голосу чувствуется, что я шучу, полковник?
Последовала короткая пауза. Она слышала чьи-то голоса.
Кокс заговорил вновь, уже понизив тон:
— Пожалуйста, объясните.
— Нет, полковник Кокс, не буду. Я писала об этом два часа, и, как говорила моя мать, когда я была маленькой девочкой, я не жую одну кочерыжку дважды. Вы все еще в Мэне?
— В Касл-Роке. Тут наша передовая база.
— Тогда я предлагаю встретиться на том же месте, что и в прошлый раз. Моттон-роуд. Я не смогу дать вам экземпляр завтрашнего номера «Демократа», пусть он и бесплатный, но прислоню его к Куполу, и вы все прочитаете сами.
— Отправьте его мне по электронной почте.
— Не отправлю. Я думаю, неэтично так отправлять газету. Тут я очень уж старомодна.
— Умеете вы раздражать, милая дамочка.
— Раздражать умею, но я вам не милая дамочка.
— Скажите мне, это подстава? Что-то связанное с Сандерсом и Ренни?
— Полковник, исходя из вашего опыта, медведь испражняется в лесу?
Пауза. Потом:
— Я встречусь с вами через час.
— Я приеду не одна. С работодателем Барби. Думаю, вам будет интересно услышать, что она скажет.
— Отлично.
Джулия выключила мобильник.
— Хочешь прокатиться со мной к Куполу, Роуз?
— Если это поможет Барби — конечно.
— Будем надеяться, но, боюсь, здесь рассчитывать мы можем только на себя. — Джулия повернулась к Питу и Тони: — Вы двое скрепите остальные экземпляры? Сложите их у двери и заприте ее, когда будете уходить. Выспитесь хорошенько, потому что завтра нам всем предстоит стать разносчиками газет. Такая уж судьба этого номера. Доставим его в каждый дом нашего города, отвезем на ближайшие фермы. И в Истчестер, разумеется. Там много людей, которые приехали в город относительно недавно, они менее податливы к демагогии Большого Джима.
Пит вскинул брови.
— Но наш мистер Ренни — нынче хозяин поля, — продолжила Джулия. — В четверг, на чрезвычайном городском собрании, он собирается взобраться на пенек и завести город, как часовую пружину. У гостей, правда, право подавать первыми. — Она указала на газеты: — Это наша подача. Если газеты прочитает достаточно много людей, ему придется ответить на некоторые неудобные вопросы, прежде чем он перейдет к речи. Может, нам удастся немного сбить его с ритма.
— Может, собьем совсем, если выясним, кто бросал камни у «Мира еды», — вставил Пит. — И знаешь, что я тебе скажу? Думаю, мы узнаем. Думаю, мы во всем разберемся. Должны же быть свободные концы.
— Я лишь надеюсь, что Барби еще будет жив, когда мы за них потянем. — Джулия посмотрела на часы. — Пошли, Роузи, прокатимся на автомобиле. Хочешь с нами, Горас?
Горас захотел.
