Под Куполом.
9.
Расти сопровождал доктора Хаскела на больничном обходе, когда затрещала рация, которую, по настоянию Линды, он держал в кармане.
Ее голос доносился издалека, но звучал четко:
— Расти, я все-таки должна пойти на службу. Рэндолф говорит, что сегодня днем весь город соберется на Сто девятнадцатом у барьера… кто-то на молитвенный митинг, кто-то на демонстрацию. Ромео Берпи собирается поставить тент и продавать хот-доги, так что вечером жди притока больных с пищевыми отравлениями.
Расти застонал.
— Мне придется отвести девочек к Марте. — Голос Линды звучал виновато и встревоженно. Ей не хотелось уходить от детей, но другого выхода она не видела. — Я объясню Марте, что произошло с Джанни.
— Хорошо. — Расти знал, что Линда останется дома, если он ей скажет… и добьется лишь того, что она снова начнет волноваться. Именно в тот момент, когда тревога медленно сходит на нет. А если у Купола соберется толпа, Линда действительно может помочь.
— Спасибо, — услышал он. — Спасибо за понимание.
— Только отправь с девочками и Одри. Ты помнишь, что сказал Хаскел.
Доктор Рон Хаскел — Великий и Ужасный Волшебник Оз — в то утро высоко поднялся в глазах Эвереттов. В глазах Расти поднялся высоко с момента возникновения кризиса. Он такого не ожидал, но оценил по достоинству. А по мешкам под глазами и опустившимся уголкам рта видел, что доктору Хаскелу приходится платить сейчас высокую цену. По возрасту Волшебник уже не годился для медицинских кризисов. Ему бы спать и спать в комнате отдыха на третьем этаже. Но помимо Джинни Томлинсон и Твитча, только Расти и Волшебник могли держать оборону. Честерс-Миллу не повезло и в том, что Купол свалился на него в самом начале погожего уик-энда, когда все медики, которые могли уехать из города, это сделали.
Хаскел, пусть его возраст и приближался к семидесяти, оставался в больнице до одиннадцати вечера, когда Расти практически вытолкал его за дверь, и вернулся к семи утра, до того как Расти и Линда привезли дочерей, захватив с собой и Одри, причем собака в больнице повела себя очень спокойно. Джуди и Джанель шагали по обе стороны большого золотистого ретривера, держась за шерсть для поддержания духа. Джанель выглядела испуганной до смерти.
— Почему собака? — спросил Хаскел, кивнул после того, как Расти ввел его в курс дела, и повернулся к Джанель: — Давай разбираться с тобой, цыпленок.
— Будет больно? — Джанель не ожидала ничего хорошего.
— Нет, конечно, и я дам тебе конфетку после того, как загляну в твои глаза.
По завершении осмотра взрослые оставили девочек и собаку в комнате, а сами вышли в коридор. Доктор Хаскел ссутулился, его волосы за ночь, казалось, еще поседели.
— Твой диагноз, Расти? — спросил Хаскел.
— Малый эпилептический припадок. Я думал: причина в волнении и тревоге, но Одри подвывала уже не один месяц.
— Правильно. Мы начнем с заронтина. Ты согласен?
— Да. — Расти тронул вопрос старого доктора. Он начал сожалеть о многих своих словах и мыслях касательно Хаскела.
— И держим собаку при ней, так?
— Точно.
— С ней все будет в порядке, Рон? — спросила Линда. Тогда она еще не собиралась на работу, хотела провести день с девочками.
— Она и сейчас в полном порядке, — ответил Хаскел. — Многие дети страдают малыми эпилептическими припадками. У большинства такое случается раз или два. У других чаще, в течение нескольких лет, но потом припадки исчезают. Крайне редко остаются последствия.
На лице Линды отразилось облегчение. Расти надеялся, что ей никогда не придется узнать другое, о чем Хаскел умолчал: вместо того чтобы найти выход из неврологического кустарника, некоторые несчастливые дети забредали в густой лес, к генерализованным припадкам. А такие припадки могли причинить вред. Они могли убить.
И теперь, когда утренний обход (только полдесятка пациентов, одна новая мама, родившая без осложнений) подходил к концу и Расти надеялся выпить чашку кофе перед тем, как пойти в Центр здоровья, этот звонок от Линды.
— Я уверена, Марта возьмет и Одри.
— Хорошо. Ты получишь рацию в полиции, когда заступишь на смену, так?
— Да, конечно.
— Тогда отдай свою личную рацию Марте. Договорись о канале связи. Если что-то случится с Джанель, я сразу прибегу.
— Хорошо. Спасибо, милый. А может, ты выберешься во второй половине дня на Сто девятнадцатое?
Расти обдумывал вопрос, когда увидел Дуги Твитчела, идущего по коридору. За ухом торчала сигарета, как обычно, он шагал с таким видом, будто плевать на все хотел, но Расти заметил тревогу в его глазах.
— Возможно, смогу вырваться на часок. Но не обещаю.
— Понимаю. Но мне так хочется увидеть тебя.
— А мне тебя. Будь осторожна. И предупреди народ, что есть хот-доги опасно. Берпи, возможно, держал их в морозилке десять тысяч лет.
— Это ты про его стейки из мамонтятины? Конец связи, милый. Буду тебя ждать.
Расти засунул рацию в карман белого халата и повернулся к Твитчу:
— Что случилось? И убери сигарету из-за уха. Это больница.
Твитч вытащил сигарету, посмотрел на нее:
— Я собирался выкурить ее на улице, у склада.
— Не самая лучшая идея, — покачал головой Расти. — Там хранятся запасы пропана.
— С этим я к тебе и пришел. Большинства контейнеров нет.
— Бред какой-то. Они же огромные. Не могу вспомнить, сколько пропана в каждом, наверное, галлонов восемьсот.
— И что ты хочешь этим сказать? Я забыл заглянуть за дверь?
Расти принялся растирать виски:
— Если у них — кем бы они ни были — уйдет больше трех или четырех дней на снятие этого силового поля, нам потребуется много сжиженного газа.
— Скажи мне что-нибудь такое, чего я не знаю. По описи, что висит на двери, на складе должно быть семь контейнеров, а их только два. — Он сунул сигарету в карман белого халата. — Я проверил второй склад, чтобы убедиться, что контейнеры не переставили туда…
— Зачем это кому-то делать?
— Не знаю, о Великий. В любом случае в другом складе лежит все самое необходимое для больницы: всякое садовое дерьмо. Все инструменты, внесенные в опись на месте, за исключением гребучего опрыскивателя.
Опрыскиватель Расти не волновал, в отличие от пропана.
— Ладно, если припрет, добудем что-нибудь из городских запасов.
— Тогда тебе придется сцепиться с Ренни.
— «Кэтрин Рассел» — единственное место, куда он может обратиться, если у него прихватит сердце. Поэтому сомневаюсь, что Ренни решится на конфликт со мной. Слушай, смогу я вырваться на часок во второй половине дня?
— Это решать Волшебнику. Он сейчас главный.
— Где он?
— Спит в комнате отдыха. Храпит безумно. Хочешь его разбудить?
— Нет, пусть спит. И я больше не собираюсь звать его Волшебником. С учетом того, как Хаскел работал после появления этой хрени, думаю, он такого имени не заслуживает.
— Как скажешь, сэнсэй. Ты вышел на новый уровень просветления.
— Отвали, кузнечик, — фыркнул Расти.