Советская поэзия. Том первый.
Слово о кровной мести. Перевод Т. Стрешневой.
«Мертвых кровь не высыхает,
Отомстить она зовет», —
Поговорка не смолкает,
Будоражит наш народ.
«Если ты свернешь с дороги,
Родовую месть презрев, —
Уноси отсюда ноги:
Ждут тебя и смех и гнев.
Если, кем-нибудь обижен,
Ты смолчать решил, на грех
Будешь близкими унижен,
Окружен презреньем всех».
Дикий, зверский тот обычай
Сдуру доблестью зовут.
С удальством, с упорством бычьим
Самочинный правят «суд».
В Харачи я был, мой милый, —
На кладбище бросил взгляд.
Там в безвременных могилах
Убиенные лежат.
Тех, что умерли в постели,
Мало сыщется средь них.
Семьи все осиротели
От кинжалов родовых.
Двое спорят, по досаде
Слово за слово зайдет.
И один уже в засаде,
За кинжал схватившись, ждет.
…Харачи высокогорный.
Как хорош он, краше нет.
Воздух чист, ручьи проворны,
И целебен солнца свет.
Встал Хиндатль зеленый рядом,
Шелестят весной сады.
Все там есть, что людям надо, —
Сыр, и масло, и плоды.
Пашни там, вблизи аула,
И, лаская взор людской,
Ель к седой скале прильнула
И берез шатер сквозной.
Жить да радоваться впору,
Но, на горе и позор,
Не пшеницу, а раздоры
Высевают с давних пор.
Страхолюдный дьявол мести
Под людской забрался кров.
И во имя ложной чести
Друга друг убить готов.
Разоренный дом в забросе,
И семья не дорога.
Что хозяин хочет, спросишь:
«Смерти кровного врага!»
Взор его пылает злобой.
Не к добру аул притих, —
Редкий год проходит, чтобы
Не убили пятерых.
Помириться дико, странно,
Разве слыхано о том?
Как сочащаяся рана,
Месть людей палит огнем.
Замурованы проходы,
Двери заперты в домах.
В горный край пришла свобода,
Перестанем жить впотьмах…
Распри дедов похороним,
Дорогие земляки.
Злую память рвите с корнем,
Уничтожьте сорняки.
Стали новыми порядки.
Хватит распри раздувать.
Людям нечего повадки
У зверей перенимать.
Если каждую обиду
Раздувать опять начнем,
К новой жизни мы не выйдем, —
К прошлой жизни повернем.
Верю, солнце не затмится, —
Нас, друзья, культура ждет.
Распрей мрачные страницы
Позабудет мой народ.
1928.
