Том 5. Детский остров.
* * *
На улице Катин папа крикнул, как пушка: «Извозчик!» Пшик выглянул из кармана:
– Нолли! Мы поедем на извозчике! Подъезжает, подъезжает… Серая лошадь, совсем как Катина, только без подставочки.
– Цыц! – сказала Нолли и потащила Пшика за ногу в карман. – Цыц, мурзилка, а то он услышит!
Загремели колеса. Катин папа сказал: «Сорок». Потом испугался и поправился: «Тридцать пять». Поехали.
– Подвинься, чучелка, – запищала Нолли, – я тоже хочу выглядывать!
Пшик подвинулся и пробормотал: «Ой, сколько домов! Ог-ро-о-мные! Белый дом, серый дом, желтый дом, коричневый дом, деревянный дом!».
– Смотри, смотри, Пшикочка! – завизжала Нолли. – Вагон без лошади! Красненький! Ай-яй, смотри, сзади тоже никто не толкает! Бу-у-у-у! Что это, это, это, Пшик?
– Это трамвай.
– Как же он бежит?
– Кондуктор толкает его с одного конца города, и он бежит до другого. Ловко, а?
– Пшик! – сказала Нолли, глотая последнюю шоколадную крошку, которую она нашла в кармане. – Пшик, довольно уже ехать. Давай спрыгнем…
– Давай! – Пшик осмотрелся кругом, схватил Нолли в охапку, вылез из кармана и, как блоха, прыгнул прямо на фонарь. Под фонарем в это время проходила дама и вела на шнурочке маленькую собачку, похожую на мохнатого червячка. Собачка остановилась, потянула носом, уперлась передними лапками в землю, а задними стала загребать: «левой-правой, левой-правой!» Да вдруг как залает на фонарь:
– Тяф-тяф-тяф! О, зачем я на веревочке! Тяф-тяф-тяф! Я бы перегрызла фонарный столб! Р-рр-тяф-тяф-тяф! Эти фонарные обезьяны полетели бы вниз, а я их в клочки, я их на клочки, я их вдребезги!!! Пусти! – завизжала она, но дама потащила собачку дальше, и она поехала на четырех лапках, как на коньках.
Нолли и Пшик хохотали, как сумасшедшие:
– Собачья морда! Ага, привязали, привязали! Ну-ка достань! Тяп-тяп-тяп! Подумаешь, как страшно… Сама обезьяна, сама собака, сама злюка-гадюка несчастная!
– Пшик, – сказала Нолли, – давай слезем и дернем ее за хвост!
– Она тебя дернет! Она тебе так дернет, что все тряпки из живота вылезут!
– Фуй, Пшик, какие ты гадости говоришь…
Помолчали минуточку. Пшик стал считать окна, а Нолли задумалась. Дождик стал накрапывать. Внизу люди зонтики раскрыли. Страшно.
– Пшик, Пшик, Пшик! – захныкала Нолли. – Поедем куда-нибудь?
– Куда?
– Ты мальчик, ты и выдумывай. Хорошее гулянье – сидеть на фонаре? Разве мы птичкины дети? Придет фонарщик зажигать освещение, увидит нас, – что он с нами сде-ла-е-ет!
– Стой! Не хнычь, я уже придумал! Ты умеешь читать?
– Нет!
– Ну еще бы! – Пшик фыркнул и почесал ногой за ухом. – Эх ты, пустая фарфоровая голова с локонами!
– А у вас что в голове?
– Не твое дело. Видишь вывеску напротив – под вывеской окно: тряпки красные, тряпки зеленые, тряпки серо-буро-шоко-ладные…
– Вижу!
– Ну вот. Читай за мной: кра-силь-но-е за-ве-де-ни-е. Поняла?
– Нет.
– Мы слезем с фонаря – перебежим через улицу и… в форточку! Вот она открыта. Ейн-цвай-драй! Понимаешь?
– Пшик! – закричала Нолли. – Пшик, ты хочешь покраситься?
– Да, Нолли, я хочу покраситься. Я буду опять красный, как… красная краска! Вот! Чтобы еще все паяцы на свете покраснели от зависти! Вот!
– Идем! – сказала Нолли.
