Том 5. Детский остров.
* * *
Старый лев забил упругим хвостом по бедрам, вскочил и поднял голову. За ним гурьбой потянулись львы и львицы. Львята бросили свои игры и широко открыли изумрудные детские глаза. На камне у входа бесстрашно стоял человек, юный и стройный, и улыбался.
– Не боишься? – проворчал старый лев и мохнатой головой коснулся подножия камня, на котором стоял пророк.
– Нет.
– Ты тот, кого люди называют пророком Даниилом? Я тебя сразу узнал: у тебя бесстрашное сердце и львиная поступь.
– Мы его будем есть? – спросил годовалый львенок у матери, но львица лапой отбросила львенка на песок. – Поди прочь, шакал! Его нельзя трогать… Он не такой, как все. Орел нам вчера сказал, что Даниил на охоте не пронзил копьем ни одного льва.
Всегда мимо бросает… А кто нам со стены рва кидал не раз кости и мясо с царской кухни? Ты не узнал?.. Он добр ко всем, даже к паукам.
Львенок удивленно замурлыкал и, сев на задние лапы, стал рассматривать Даниила: ишь какой, – ничуть не боится…
Даниил легко соскочил с камня – расступились звери – подошел к львенку, склонился и положил ему руку на темя. Впервые пальцы человека коснулись головы львенка, и показалось ему, что не человек пощекотал его за ухом, а язык матери, теплый и ласковый.
– Ну, что же, будешь меня есть? – улыбнулся Даниил.
– Нет, не буду. Ты разве понимаешь нашу речь? – удивился львенок.
– Да. Бог добр ко мне: я понимаю, о чем шумит вода, о чем шепчутся деревья, что говорят, перекликаясь в саду, птицы, и ваш язык – мне знаком.
К Даниилу подобрался, осторожно нюхая воздух, другой львенок, – совсем крохотный, не больше кошки, потерся о его ноги и заурчал.
– Погладь и меня… Он ведь большой, а я маленький.
Рассмеялся Даниил, сел наземь, взял второго львенка на руки, а за ним и другие львята на колени к нему полезли.
Довольные львицы облизнулись: сразу видно, этот умеет с малышами обходиться. А львы разлеглись кругом у скал в тени, прищурили зрачки и, не мигая, стали смотреть. Не каждый день такую штуку увидишь.
– Бороться хотите? – спросил Даниил, встал на ноги, слегка их расставил и уперся руками в сильные бока.
Дремавший орел испуганно встрепенулся на скале: вот визжат. Что это они там затеяли?
А львята пушистой гурьбой набросились на Даниила. Но разве такого повалишь. Лезли, вставали на задние лапы, упирались мордами в упругие колени, но человек ни с места. И вдруг отскочил в сторону – так и повалились зверята на горячий песок… Вот ведь хитрый какой.
Потом бегали вперегонки. У человека две ноги, а у львят по четыре, но куда там. Никто Даниила не обогнал, только угомонились, высунули языки, разлеглись под скалой рядом с Даниилом, бока, как кузнечные меха, ходят.
Львица, мать самого маленького львенка, лапу ему в расщелину камня сунула, вытащила полуобглоданную кость, принесла и перед Даниилом положила: ешь…
Но он только головой покачал и рассмеялся.
Цикады над головой затрещали. Жарко и тихо.
– А ты рычать умеешь? – спросил Даниила маленький львенок.
– Нет.
– Я тоже не умею.
– Вырастешь, научишься… – Даниил задумался и посмотрел зверенку прямо в зрачки. Львенок отвернул глаза. Рассердился, фыркнул и опять упрямо посмотрел в глаза Даниилу. И опять не выдержал взгляда человека.
– Отчего это? – спросил львенок.
– Что «отчего»?
– Матери я смотрю в глаза и даже большим сердитым львам, а тебе не могу.
– Ну, ты еще малыш. Не поймешь… Сиди тихо и не мешай мне думать.
– Что такое «думать»?
Даниил ничего не ответил, прислонился к теплой скале и положил львенку на спинку ладонь: потянулся звереныш, зевнул – всю пасть открыл, – затих и завел свою сонную кошачью музыку. А цикады все громче трещат.
Подошел незаметно вечер. Пала прохлада. Звери по всем углам расшагались, старый лев на луну морду поднял и заревел: очень уж есть захотелось. А Даниил руки за голову закинул и пролежал недвижимо до рассвета, глядя на светлые звезды и поглаживая жавшихся к нему от ночного холода львят.