Кладбище домашних животных.

ГЛАВА 14.

Все стихло только около четырех часов, после того как Луис и Ричард Ирвинг — глава безопасности университетского городка, подготовили заявление для прессы. Молодой человек — Виктор Пасков бежал вдоль дороги со своей невестой и приятелем. Машина, которую вел Тремонт Витерс — молодой человек двадцати трех лет, уроженец Хавена (Мэйн), ехала по шоссе, ведущему из Ленгуллской женской гимназии к центру университетского городка. Он ехал, превышая скорость. Машина Витерса ударила Паскова, и тот полетел прямо головой в дерево. Паскова принесли в лазарет на одеяле его друзья и двое пробегавших мимо студентов. Умер Виктор через несколько секунд после того, как его доставили в лазарет. Витерса и раньше задерживали за превышение скорости, вождение машины в нетрезвом состоянии; вроде бы он даже кого-то сбил.

Редактор газеты университетского городка спросил, может ли он написать, что Пасков умер от травмы головы. Луис вспомнил дыру в голове молодого человека; дыру, через которую можно было видеть мозг, и сказал, что он должен сперва вручить заключение о смерти следователю Пенобскота. Потом редактор спросил: не могли ли четверо молодых людей, перенося Паскова в лазарет, неумышленно стать причиной его смерти?

— Нет, — ответил Луис. — Такого не может быть. Несчастный мистер Пасков, по-моему, при ударе получил смертельную травму.

Там были и другие вопросы, несколько, но предыдущий вопрос подытожил пресс-конференцию. Сейчас Луис сидел в своем кабинете (Стив Мастертон отправился домой час назад, сразу после «пресс-конференции» посмотреть на себя в вечерних новостях, так подозревал Луис) и пытался собрать осколки прошедшего дня… или, быть может, просто охватить случившееся одним взглядом. Он и Чарлтон долго сидели над карточками из первоочередных, над карточками тех студентов, кто упрямо продолжал заниматься в колледже вопреки своим физическим недостаткам. В колледже было двадцать три диабетика, пятнадцать эпилептиков, четырнадцать паралитиков и еще несколько всяких разных: студенты с лейкемией, студенты с церебральным параличом и мускульной дистрофией; слепые студенты, двое немых и один перенесший полную амнезию, с которой Луис никогда раньше не сталкивался.

Уже к вечеру, после того как ушел Стив, в кабинет заглянула миссис Чарлтон и положила на стол Луиса розовый листок. «Бангорский ковер привезут завтра в 9. 30», — было написано на листке.

— Ковер? — удивился Луис.

— Его же надо заменить, — словно извиняясь, сказала сестра. — Пятно вывести не удастся.

— Да, вы правы.

Наконец, заглянув в аптечку, Луис взял туинал, который первый мединститутский квартирант Луиса называл Тунервиллом. «Попробуй Тунервиллских колес, Луис,» — говорил он, поставив пластинку Криденса. Обычно Луис отказывался от путешествия в сказочную Тунервиллмандию, так что, может, вышло к лучшему, когда его сосед провалился в середине третьего семестра, и на Тунервиллских колесах укатил во Вьетнам, армейским санитаром. Луису иногда он рисовался в видениях; глаза Луиса стекленели, когда он слышал «Бегство через джунгли» Криденса.

Но сейчас лекарство казалось необходимым. Если он должен просмотреть записку о ковре на том розовом листочке, ему необходим транквилизатор.

Луис поплыл довольно сильно к тому времени, когда миссис Байллинс — ночная сестра, просунула голову в дверь его кабинета и сказала:

— Ваша жена, доктор Крид. Она на «линии один». Луис посмотрел на часы и увидел, что уже почти пять тридцать. Он хотел уехать отсюда часа полтора назад.

— Хорошо, Нэнси. Спасибо.

Подняв трубку, он подключился к «линии один».

— Ах, дорогая. Только на моей…

— Луис, с тобой все в порядке?

— Конечно.

— Я слышала о случившемся в новостях. Луис, мне так жаль, — мгновение она молчала. — Это передавали по радио в новостях… Они были у тебя, задавали вопросы. Ты держался молодцом.

— Я? Ладно.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Да, Речел. Со мной все в порядке.

— Приезжай домой, — попросила она.

— Да, — сказал он. «Домой» — звучало заманчиво.