Кладбище домашних животных.

ГЛАВА 28.

— Папочка! — воскликнула Элли.

Она побежала к нему по трапу, ныряя и выныривая между выходящих из самолета пассажиров, словно защитник американского футбола. Пассажиры уступали ей дорогу, посмеиваясь. Луис был немного смущен рвением дочери, но он чувствовал, как большая, глупая усмешка появилась на его лице.

Речел несла на руках Гаджа. Малыш увидел Луиса, когда Элли закричала:

— Напочччка! — А, увидев Луиса, Гадж завопил и начал извиваться в руках Речел. Та улыбнулась («усталое лицо», — подумал Луис) и поставила малыша на пол. Гадж побежал вслед за Элли.

— Пап! Пап!

Луис успел заметить, что Гадж в новом джемпере, которого раньше у малыша не было… похоже, его купил дед, чтобы специально позлить Луиса.

Тут в папочку врезалась Элли и начала карабкаться на него, как на дерево.

— Папочка! — снова загудела она и радостно чмокнула его в щеку.

— Дорогая, — сказал он и нагнулся, чтобы поймать Гаджа. Луис посадил малыша на руку, а потом обнял обоих детей.

Подошла Речел. Дорожная сумка и покстбук note 15 в одной руке, комбинезон Гаджа в другой. «Скоро я стану большим парнем» — было напечатано на спине комбинезона. Заявление, больше приободряющее родителей, чем малыша, который носит комбинезон с такой надписью. Взгляд Речел напоминал взгляд профессионального фотографа после долгой, изнурительной работы.

Луис просунул голову между детьми и поцеловал Речел.

— Привет!

— Привет, — сказала она и улыбнулась.

— Ты выглядишь побитой.

— Так и есть. До Бостона долетели без проблем. Нормально пересели в другой самолет. Без проблем взлетели, а когда самолет накренился, сделал круг над городом, Гадж посмотрел вниз и сказал: «Хватит, хватит». А потом его вырвало.

— О, Боже!

— Я отправилась с ним в туалет, — продолжала Речел. — Вот и думаю, что это: вирус или отравление? А может, его просто укачало.

— Поехали домой, — сказал Луис. — Я оставил «чили» на плите.

— Чили! Чили! заверещала Элли в ухо Луису, возбужденная и полная восхищения.

— Чивви! Чивви! — закричал Гадж в другое ухо.

— Пошли, — сказал Луис, — заберем ваши чемоданы и смоемся отсюда.

— Папочка, а как там Черч? — спросила Элли, когда он поставил ее на пол. К этому вопросу Луис был готов, но он забыл подготовиться к полному любопытства личику Элли, к глубокой складке появившейся между ее темных, синих глаз. Нахмурившись, Луис посмотрел на Речел.

— На выходных она проснулась с криком, — спокойно объяснила Речел. — Она видела во сне кошмар.

— Мне приснилось, что Черч убежал, — сказала Элли.

— Слишком много сэндвичей с индюшатиной после тяжелого дня, вот мое мнение! — сказала Речел. — И еще ее пронесло. Вправь ей мозги, Луис, и поехали из аэропорта. За последнюю неделю я так нагляделась на аэропорты, что хватит на пять лет вперед.

— С Черчем все в порядке, дорогая, — медленно произнес Луис.

«Да, с ним все в порядке. Он лежит где-нибудь возле дома, смотрит вокруг своими странными, мутными глазами… словно высматривает ту часть своего „это“, что покинула его… В ту ночь я вышвырнул твоего котика из дома метлой, потому что не хотел, чтоб он еще раз в темноте коснулся меня. Я вымел его из дома, и он куда-то ушел. А на другой день, Элли, когда я открыл дверь, оказалось, что он поймал мышку. Или точнее: оставил мышку у меня под дверью. Только сперва он позавтракал кишками той мышки. И если уж говорить о завтраках, то свой я сразу же выблевал. Иначе…».

— С ним все в порядке.

— Ox, — вздохнула Элли, и складочка у нее на переносице разгладилась. — Ох, как хорошо. Когда я увидела этот сон, я решила, что Черч мертв.

— Почему? — спросил Луис и улыбнулся. — Сны ведь бывают забавными и только. Разве не так?

— Ттттак! — заверещал Гадж… он достиг «уровня попугая», который в своем развитии прошла и Элли. — Так! — он сильно дернул Луиса за волосы.

— Пошли, малыш, — сказал Луис, и они отправились к месту выдачи багажа…

Они уже почти добрались до закрытой машины, припаркованной довольно далеко, когда Гадж заговорил странным, икающим голосом:

— Хватит, хватит!

В этот раз он выблевал все на Луиса, который по этому поводу поставил на землю четыре, связанных по два, чемодана. Видимо, Гадж придумал себе кодовое слово: «Хватит», которое означало:

«Я сейчас буду блевать; кто не спрятался, я не виноват».

После всего, это, видимо, был вирус.

Когда они отъехали миль на семнадцать от Бангорского аэродрома, направляясь к себе домой в Ладлоу, Гадж начал выказывать признаки страха, а потом впал в неприятную дремоту. Луис заехал в гараж и уголком глаза заметил Черча, скользнувшего вдоль стены. Хвост кота был высоко поднят, а глаза внимательно следили за подъезжающей машиной. Кот растворился в призрачном свете умирающего дня, а через мгновение Луис увидел выпотрошенную мышь, лежащую рядом с четырьмя старыми шинами, положенными друг на друга. Луис расчистил тут снег, дожидаясь приезда Речел и детей. В сумраке гаража внутренности мыши сверкали розовым.

Луис быстро выскользнул из машины и намеренно ударил ногой по куче шин, так что они разъехались, словно горка черных шашек. Две верхних шины сползли вниз и закрыли мышь.

— Оооп! — только и сказал Луис.

— Ты псих, папочка, — добродушно заметила Элли.

— Да! — воскликнул Луис, охваченный болезненным весельем. Но вместо этого ему тоже хотелось сказать: «Хватит, хватит» и выблевать все, что скопилось в желудке.

— Папочка — псих!

Луис вспомнил, как Черч убил крысу, еще до своего таинственного воскрешения. Раньше, еще в Чикаго, он загонял мышей в угол и играл с ними в смертоносные игры, но Луис или Речел всегда вовремя вмешивались. Котов, как считал Луис, привлекала перспектива как можно дольше играть с мышью, если кот сыт.

— Ты собираешься стоять тут и грезить, или поможешь мне с ребенком? — спросила Речел. — Возвращайся с планеты Монго note 16. Доктор Зарков… земля нуждается в вас. — Она говорила устало и раздраженно.

— Извини, дорогая, — пробормотал Луис и подошел к Гаджу, который был горячим, как угли, высыпавшиеся из печи.

В тот вечер только трое из них ели знаменитый «Южный Чили Луиса». Гадж, полуотключившись, сидел в гостиной на софе. У него был жар и апатия. Он пил из бутылочки теплый куриный бульон и смотрел по телевизору мультики.

После ужина Элли подошла к двери гаража и позвала Черча. Луис, который мыл посуду, пока Речел распаковывалась наверху, надеялся, что кот не придет, но надежды не сбылись… Черч пришел сразу, двигаясь на свой новый, покачивающийся лад. Он пришел сразу, словно он… оно… затаилось и ждало. Затаилось. Слово немедленно запомнилось, отложилось в голове.

— Черч! — закричала Элли. — Черч! — Она взяла кота на руки, обняла его. Луис следил за происходящим уголком глаза. Его руки, утонувшие в пенс, перебирали серебряные ножи и вилки. Он увидел, как счастье на лице Элли сменилось замешательством. Кот спокойно лежал у нее на руках, заложив уши. Глаза кота и девочки встретились.

Через какой-то долги и промежуток времени (Луису он показался очень долгим) Элли отпустила Черча. Кот спрыгнул с ее рук, даже не оглянувшись. «Потрошитель маленьких мышек, — между делом подумал Луис. — Боже, что же мы будем делать этой ночью?».

Он попытался вспомнить свой поход в место, где хоронили Микмаки, но все показалось ему таким тусклым, словно грязная смесь, вытекающая из головы Виктора Паскова на пол в фойе лазарета. Луис помнил лишь удары ветра и белое мерцание снега в темноте, когда они шли по лесу. Вот и все.

— Папочка, — тихо позвала Элли мягким голосом.

— Что, Элли?

— От Черча странно пахнет.

— Да? — спросил Луис. Его голос оставался совершенно равнодушным.

— Да, — устало ответила Элли. — Да! Раньше от него так никогда не пахло! Он пахнет словно… словно ка-ка!

— Может, он вымазался в чем-то, моя сладкая, — сказал Луис. — Что бы это ни был за запах, рано или поздно он выветрится.

— Надеюсь, — сказала Элли, передразнивая какую-то престарелую даму. Потом она вышла.

Луис взял последнюю вилку, вымыл ее и закрыл кран. Он стоял возле раковины, вглядываясь в ночь, пока мыльная вода капала из сушки с громким звоном.

Когда шум капель смолк, Луис услышал, как завывает снаружи ветер. Пронзительно и дико он завывал. Ветер дул с севера и нес к ним зиму. Луис понял: он боится, просто глупо боится неведомо чего, как порой боишься, когда облака закрывают солнце или когда слышишь тихие звуки, идущие непонятно откуда…