Кладбище домашних животных.

ГЛАВА 30.

Гадж болел неделю, а потом болезнь отступила. Еще через неделю малыш заболел бронхитом. Элли тоже стала покашливать, а за ней и Речел. Перед Рождеством они кашляли как старые охотничьи собаки. Луис никак не мог поставить их на ноги, и Речел ставила это ему в вину.

Последняя неделя занятий в университете выдалась лихорадочной для Луиса, Саррсндра, Стива и Чарлтон. В конце концов, несмотря на предсказания, не было никакой эпидемии гриппа, но легких бронхитов, несколько случаев пневмонии в легкой форме. А за два дня до того, как все разъехались на Рождество, заботливые друзья принесли шесть пьяных ребят из общежития. Первые мгновения они очень напоминали Луису явление Паскова. Все шестеро — проклятые дураки — уселись на туботтан (шестой из них, естественно, сидел на плечах последнего), и поехали с холма, что рядом с дымящимся заводом, за университетом. Весело! Набрав приличную скорость, туботтан занесло. Он изменил курс, а потом врезался в контейнер, но ребятам повезло. Дюжина сломанных рук, сломанное запястье, переломанные ребра, сотрясение мозга, плюс контузии — этого добра без счету. Только мальчик, ехавший последним, на плечах приятеля, оказался невредим. Всем им повезло. Когда туботтан ударился о контейнер, его вместе с пассажирами, перевернув, перебросило через контейнер, и неосторожные «спортсмены» оказались в сугробе. Разбирать переломы было не развлечением, но Луис отметил, что все мальчики несдержанны на язык. Но он зашивал, перевязывал и разглядывал зрачки, а позже, когда рассказывал об этом Речел, смеялся, пока не зашелся. Речел тогда странно посмотрела на мужа, не понимая, что в случившемся его рассмешило, но Луис так и не смогшей этого объяснить. Случай выглядел просто глупым, но все студенты сами ушли из лазарета. Смех принес Луису облегчение, триумф. «Луис, ты выиграл!».

К началу каникул в школе, у Элли бронхит прошел, и 16 декабря все четверо оказались совершенно счастливы, войдя в заветную страну Рождества. Дом в Северном Ладлоу; дом, который казался таким странным в августе, когда они только приехали сюда (странным и даже враждебным: Элли тогда ободрала коленку, а Гаджа ужалила пчела) теперь казался им их домом.

Вечером, накануне Рождества, после того, как дети наконец уснули, Луис и Речел, крадучись, словно воры, принесли с чердака кучу разноцветных коробок: мачбоксовские гоночные автомобили для Гаджа, который совсем недавно стал проявлять любовь к игрушечным машинкам; куклы Барби и Кендля Элли, руки и ноги которых можно было сгибать так и этак; платья для кукол, игрушечная плита из светлого пластика. Остальные коробки с обновками для детей.

Вдвоем (Речел в шелковой пижаме и Луис в халате), встав по разные стороны елки, они раскладывали подарки. Луис не мог вспомнить более приятного вечера. Огонь трещал в камине и раз за разом они, расставляя подарки, наклонялись, словно неваляшки. Уинстон Черчилль прошмыгнул мимо Луиса, и тот отпихнул кота без всякого отвращения… но этот запах… Позже Луис увидел, как Черч пытается обосноваться у ног Речел, и Речел тоже пнула его с нетерпеливым «Кыш!», и Луис увидел, как его жена вытирает пальцы о свою пижаму. Вы ведь тоже так делаете, когда чувствуете, что коснулись чего-то грязного или заразного. Луис подозревал, что Речел сделала это совершенно автоматически.

Черч пробрался к камину и теперь осторожно жался возле огня. Движения кота лишились грациозности, так казалось. Он потерял ее в ту ночь, о которой Луис заставлял себя не думать. И Черч потерял еще кое-что столь же важное. Луис в этом был уверен, но целый месяц понадобился, чтобы точно убедиться в правильности догадки. Кот теперь мурлыкал, крайне редко, а если и мурлыкал, то лишь во сне. Это было и в ту ночь, когда Луис поднялся из постели, чтобы закрыть дверь в комнату Элли так, чтоб спать спокойно.

Кот спал, словно каменный, словно мертвый.

«Нет, — подумал Луис, — мертвым он быть не может». Ночь, когда Луис проснулся на диванчике, а Черч сидел, свернувшись у него на груди… Черч мурлыкал в ту ночь. Но этот звук мог идти откуда угодно…

Правда, как считал Джад Крандолл, — все шло не так уж плохо. Луис обнаружил в подвале за печкой разбитое окно, и стекольщик застеклил его. Выходило, что Черч спас Кридам деньги, которые пошли бы на дополнительную оплату горючего для системы отопления. А ведь Луис мог обратить внимание на разбитое окно только через неделю или через месяц, а то и вовсе не узнать о нем. Луис решил, что поэтому поводу должен вынести Черчу благодарность.

Элли больше не хотела, чтобы Черч спал с ней, это — правда, но иногда, когда она смотрела телевизор, она разрешала коту забираться к ней на колени и спать там. Часто Луис слышал, как Элли говорила коту:

— Уйди, Черч, ты — грязный!

Элли с любовью регулярно мыла его, но из-за запаха даже Гадж перестал таскать кота за хвост… Однако, малыш стал гораздо дружелюбнее относиться к нему… Раньше Луису, когда Гадж тянул Черча за хвост, казалось, что малыш похож на крошечного монаха, дергающего за меховую веревку колокола. В такое время Черчу приходилось забираться под один из комнатных радиаторов и сидеть там, где Гадж не мог достать его.

«С собакой все могло бы получиться не так хорошо, — думал Луис. — Но коты — богом проклятые, независимые животные. Независимые и странные, обреченные». Его не удивляло, что древние египетские фараоны мумифицировали своих котов и укладывали их в треугольные могилы, наказывая служить духами стражи в следующем мире. Коты — существа сверхъестественные.

— Куда поставить этот велосипед?

Луис только закончил собирать подарок для Элли — велосипед, «как у взрослых».

Речел показала на прозрачный полиэтиленовый пакет, в котором осталось три или четыре пластиковые скрепки.

— Что это?

— Запасные скрепки, — невинно улыбнувшись, ответил Луис.

— Будем надеяться, что они лишние. Девочка может сломать себе шею.

— Это случится много позже, — ответил Луис, — когда ей исполнится двенадцать и она станет выделываться на скейбодс. Речел вздохнула.

— Ладно… не будем о грустном.

Луис встал, заложил руки за спину и выгнулся вперед. Спина затрещала. — Ox уж эти игрушки!

— А помнишь прошлый год? — захихикала Речел, и Луис улыбнулся. Уходящий год казался им всем, что они имели. Они не ложились до четырех часов утра нового года. В конце у обоих испортилось настроение; оба казались выбитыми из колеи. А потом еще до полудня первого января Элли решила, что коробки нравятся ей больше, чем игрушки, но это на следующий день, а в новогоднюю ночь…

— «Гадости!» — фыркнула Речел, передразнивая Элли. — Ладно, пошли спать, — предложила она мужу. — И я отдамся тебе.

— Женщина, — сказал Луис, потянувшись в полный рост. — Это мне не подходит!

— А тебя не спрашивают, — заявила Речел и прыснула в ладони. В это мгновение она выглядела похожей на Элли… и на Гаджа.

— Минуточку, — попросил он. — Есть одна вещь, которую я должен сделать.

Он торопливо нырнул в стенной шкаф и принес оттуда один из своих ботинков, а потом отодвинул каминный экран, за которым догорали угли.

— Луис, что ты..

— Увидишь.

С левой стороны огонь потух, и там был толстый слой пушистого, серого пепла. Луис поставил туда ботинок, оставив глубокий след. Потом он прижал ботинок к кирпичам снаружи, используя его, словно большой резиновый штамп.

— Так, — сказал он после того, как убрал ботинок обратно в шкаф. — Тебе нравится?

Речел захихикала.

В течение последних двух недель школьных занятий Элли собирала на школьном дворе всевозможные слухи, чтобы догадаться, что Санта Клауса на самом деле изображают ее родители. Эта идея была подкреплена тощим Санта Клаусом с Бангорской почты, который промелькнул в «Ледяной Кремовой Гостиной» несколько дней назад. Его борода была сдвинута набок так, чтобы он мог есть чизбургер.» Эта встреча сильно взволновала Элли (казалось, ее взволновало то, что он ест чизбургер, намного сильнее, чем то, что у него фальшивая борода); все получилось вопреки заверениям Речел, что департамент торговли и Армия Спасения Санта Клаусов были «реальными» помощниками, посланниками настоящего Санты, который был очень занят, комплектуя подарки, и там у себя на севере читая письма детей, написанные в последнюю минуту и пробежавшие полмира, чтобы попасть к нему.

Луис осторожно поставил на место экран. Теперь у них в камине был четкий след: один в золе, второй на стенке камина Оба вели к рождественской елке, так, словно Санта приземлился на ноги и тут же направился выгружать подарки, предназначенные Кридам. Иллюзия выглядела несовершенной, так как в наличии был отпечаток только одной ноги… но Луис сомневался, что Элли сможет разобраться в этом.

— Луис Крид, я люблю тебя, — заявила Речел и поцеловала его.

— Ты вышла замуж, победив в сложном конкурсе, крошка, — сказал Луис, искренне улыбаясь. — Положись на меня, и я сделаю тебя звездой.

Они начали подниматься по лестнице. Луис показал на карточный стол, который стоял у телевизора. На столе лежали овсяные хлопья и два ринг-динга. Еще банка «Макелобов». «Для тебя, Санна», — гласила подпись на коробке, выполненная большими печатными буквами в стиле Элли.

— Хочешь крекеров или ринг-дингов?

— Ринг-дингов, — ответила она и съела половину одного из них. Луис открыл банку пива.

— Пиво так поздно приводит к расстройству желудка, — проговорила жена.

— Жаль, — сказал Луис чуть насмешливо.

Луис положил на стол колечко от банки пива и неожиданно стал шарить в кармане своего халата, словно он забыл что-то… хотя он чувствовал вес маленького пакетика всю долгую ночь…

— Вот, — сказал он. — Для тебя. Можешь открыть прямо сейчас. Уже за полночь. Счастливого Рождества, крошка!

Речел повертела маленькую коробочку, завернутую в серебряную бумагу и перевязанную синей шелковой ленточкой.

— Луис, что это? Он пожал плечами.

— Мыло? Шампунь? Я забыл…

Речел открыла упаковку прямо на лестнице, увидела коробочку «от Тиффани» и завизжала, сорвала бумажную ткань и застыла, слегка разинув рот.

— Ну, как? — с любопытством спросил Луис. Раньше Луис никогда не дарил ей настоящие драгоценности и поэтому сейчас нервничал. — Тебе нравится?

Она осторожно взяла в руки подарок, напряженными пальцами перебирая великолепную золотую цепочку и рассматривая крошечный сапфир. Лениво вращаясь на цепочке, драгоценный камень, казалось, переливался, выстреливая во все стороны холодные, синие лучи.

— О, Луис, это дьявольски прекрасно…

Он понял, что она почти кричит, и встревожился.

— Нет, крошка, не вбирая его, — сказал он. — Надень цепочку.

— Луис, мы не можем позволить… ты не можешь позволить…

— Ш-ш-ш, — сказал он. — Я копил деньги с прошлого рождества… и, это стоит не так много, как ты, может быть, думаешь.

— Сколько?

— Я никогда не скажу тебе, Речел, — печально проговорил он. — Даже под китайскими пытками, не скажу… две тысячи долларов.

— Две тысячи! — она обняла его так неожиданно и так крепко, что он едва не упал с лестницы. — Луис, ты — сумасшедший!

— Надень цепочку! — снова попросил он. Она надела. Луис помог ей с застежкой, а потом она повернулась и посмотрела на него.

— Хочу подняться в спальню и посмотреть, как я выгляжу. Думаю, я хотела бы почистить перышки.

— Прочь прихорашивания! — заявил Луис. — Сейчас я только выставлю кота и выключу свет.

— А потом мы займемся этим, — сказала она, глядя прямо ему в глаза.

— Тогда прихорашивайся, — согласился Луис, и она засмеялась.

Схватив Черча, он понес его на руках.

Вопреки всему, Луис решил, что сможет примириться с котом. Он открыл дверь из кухни в гараж. Холодный воздух ударил ему по ногам.

— Счастливого Рождества, Че…

Луис замолчал. На коврике у двери лежала мертвая ворона. Ее голова была искалечена. Одно крыло оторвано и лежало позади тела, словно кусок бумаги. Черч немедленно, извиваясь, вырвался из рук Луиса и начал обнюхивать замерзший трупик. Луис видел, как метнулась вперед голова кота, отогнулись назад уши, и до того, как Луис успел отвернуться, Черч выцарапал один из остекленевших глаз птицы.

«Черч снова убил, — чувствуя слабую тошноту, подумал Луис и отвернулся… нет, раньше он успел увидеть окровавленную, пустую глазницу там, где прежде находился глаз вороны. — Не волнуйся, не волнуйся, ты видел вещи и хуже. Пасков, например. Пасков выглядел хуже, намного хуже…».

Но это не помогло. Желудок выворачивало. Теплый монолит сексуального возбуждения неожиданно рухнул, опал. «Боже, эта проклятая птица такая же большая, как Черч. Может, он поймал ее, подкараулив на земле? На земле, под землей…».

Никому не нужны такие подарки первого января. И за это отвечал Луис, разве не так? Точно! Он, и никто другой. Он, который знал так много о путях подсознания, вынужден был в тот вечер, когда вернулась его семья, оплакивать остатки мышки, убитой Черчем.

«…У мужчин каменные сердца…».

Мысль была такой ясной, словно трехмерной, и понятной. Луис усмехнулся. Ему показалось, что Джад материализовался у него за спиной и нараспев заговорил:

«Но мужчина тоже выращивает, что может… и пожинает плоды».

Черч застыл над мертвой птицей. Потом он стал работать над вторым ее крылом. С мрачным, шуршащим звуком Черч дергал крыло туда-сюда. «Никогда не поднимайся высоко, Икар… Да, Дедал», е… я птица! Такая же мертвая как шкура, содранная с собаки. Видимо, Черч собирался пообедать, что ж, так, может, и лучше…

Луис, неожиданно для себя, пнул Черча… здорово пнул. Задняя часть кота аж подлетела вверх. Скосолапившись, кот поплелся прочь, наградив Луиса неприятным, желто-зеленым взглядом.

— Вот тебе от меня, — прошипел на него Луис, словно сам был котом.

— Луис? — позвала сверху Речел. — Ты идешь?

— Сейчас, — ответил он. «Я только уберу этот маленький беспорядок, Речел, ладно? Потому что этот беспорядок касается только меня». Он добрался до выключателя, потом быстро вернулся к шкафчику под раковиной на кухне, где лежали зеленые полиэтиленовые пакеты для мусора. Взяв пакет, он вернулся в гараж и снял со стены совок, висевший на гвоздике. Потом он подцепил тяжелое крыло мертвой птицы, и оно само соскользнуло в кулек. За крылом туда же последовало тело. Завязав узлом пакет, Луис забросил его в дальний угол багажника «Цивика». К тому времени как он закончил, от холода ноги у него пошли мурашками.

Черч стоял в дверях гаража. Луис погрозил коту совком и тот скользнул в сторону и растворился среди теней.