Кладбище домашних животных.
* * *
Оставив позади «Наполи», Луис направился к кладбищу. Он только посмотрит. Будет ли от этого вред? Нет!
Он припарковал машину у Пиццерии на противоположной стороне улицы и ему пришлось перейти дорогу, чтоб добраться до ворот из кованого железа; ворот, которые мерцали в последних отблесках дня. Над ними, в полукруге, были большие железные буквы: «Плеасантвиев», На взгляд Луиса, не существовало ничего более уродливого. Кладбище было расположено удачно — находилось на склоне нескольких холмов. Но в те последние несколько минут дневного света тени деревьев, растущих на кладбище, казались глубокими черными лужами, такими же темными и неприятными, как застоявшаяся вода. Отдельно стояло несколько плакучих ив. Но и тут не было полного покоя. Неподалеку располагались турникеты, где взималась плата за проезд… холодный ветерок доносил отдаленный рев моторов грузовиков… мерцание в небе, там, где находился Международный Бангорский Аэропорт.
Луис протянул руки к воротам и задумался. Ночью они будут заперты… но сейчас-то они открыты. Может, еще просто рано, а попозже их обязательно закроют, чтобы уберечь кладбище от алкоголиков, вандалов, подростков-хулиганов и тех, кто хочет кого-нибудь воскресить…
(Снова это слово).
Правая половина ворот открылась со сверхъестественным скрипом, и, взглянув через плечо, уверившись, что за ним никто не следит, Луис шагнул вперед. Закрыв ворота за спиной, он услышал, как они лязгнули. Оказавшись в приемной Смерти, он огляделся.
«Великолепное место, — подумал он. — Никто, я думаю, не сможет охватить его одним взглядом… Почему человек отвел такое прекрасное место под никому не нужный хлам?».
Потом в голове у Луиса послышался голос Джада, предупреждающий и испуганный. Да, да! Испуганный.
«Что ты собираешься делать? Ты лучше посмотри на дорогу, не хочешь ли проехаться?».
Луис заставил голос Джада замолчать. Но подсознание продолжало издеваться над ним. Да ведь никто не знал, что он окажется тут, когда померк дневной свет!
Луис отправился прямо к могиле Гаджа. На мгновение он оказался в тени деревьев. У него над головой таинственно шелестела листва. Его сердце стучало очень громко. Могилы и памятники выстроились грубыми рядами. Где-то там находился домик смотрителя, и там же была карта «Плеасантвиева», занимавшего акров двадцать, или около того, изящное и разумно разбитое на квадраты кладбище. В каждом квадрате находилось по несколько могил и продающихся участков… участков на продажу. Однокомнатные апартаменты для усопших.
«Не слишком-то похоже на Хладбище Домашних Любимцев», — подумал он, и эта мысль заставила его остановиться и задуматься на некоторое время, удивляясь. Нет Хладбище Домашних Любимцев вызвало у него ощущение.. — душевного смятения.
Те грубые, концентрические окружности имели один общий центр, словно круги, расходящиеся по воде. Словно дети, хороня своих домашних любимцев и тем самым создавая кладбище, сделали это совершенно несознательно.
На мгновение Луис увидел Хладбище Домашних Любимцев. Видение походило на своего рода рекламу: «Приходите!» Словно парад уродцев на карнавале. Они-то придут и приведут с собой пожирателей огня, и вы будете смотреть их выступление, потому что все знают: вы не купите кусок мяса, если не увидите, как его пожарят. Вы не дадите наличные, если не увидите.
Могилы… те могилы, напоминающие круги друидов!
Могилы Хладбища Домашних Любимцев походили на наиболее древние религиозные символы: уменьшающиеся круги складывались в спираль: спираль, ведущую наружу из какой-то точки в бесконечности — упорядоченный хаос или хаотический порядок, все зависит от того, о чем вы думаете! Этот символ египтяне вырезали на камнях над могилами фараонов. Спираль — символ феникса намогильных камнях падших королей. Такие картинки можно обнаружить в пещерах древней Муцены; на камнях Стоунхэджа, которые сложены были на заре Вселенной; о них упоминали в Библии Ветхого Завета, как о вихрях, с которыми говорил Иов.
Спираль — древнейший знак силы в нашем мире, древнейший человеческий символ, обозначающий мост между нашим миром и Бездной.
Наконец, Луис добрался до могилы Гаджа. Многое изменилось тут за последние несколько часов. Не было пластика. Рабочие скрутили его и убрали. Теперь они перенесли свое оборудование на следующий участок, где ожидались похороны. Могилу Гаджа обозначил голый, каменный четырехугольник три на пять. Надгробие еще не установили. Луис преклонил колени. Ветер взъерошил ему волосы. Небо уже стало почти черным.
«Ни один солнечный луч не коснулся меня, не попытался согреть. Тут нет сторожевых псов. Ворота не заперты. Скоро наступит день Воскрешения. Если он придет сюда с киркой и лопатой…».
Встряхнувшись, Луис встал. Только что ему в голову закралась шальная мысль: а может, «Плеасантвиев» так и стоит всю ночь без присмотра, ведь, наверняка, он смог бы извлечь своего сына из могилы так, чтоб не заметил ни сторож, ни смотритель. Мысленно это сделать ничего не стоит, а вот на деле… Могло оказаться, что он совершает преступление. Какое преступление? Осквернение могилы? Непохоже. Злое озорство? Или вандализм? Это ближе к теме. Будет составлен протокол или нет, а слухи разойдутся мгновенно. Люди станут говорить: местный университетский доктор выкопал своего двухлетнего сына, недавно погибшего в автокатастрофе. Луис потеряет работу А даже если нет, Речел такие истории надолго охладят, да и Элли наверняка услышит их в школе, и жизнь се превратится в страдание из-за дразнилок. А кончатся все дразнилки проверкой у психиатра.
«Но ведь я могу вернуть Гаджа к жизни! Гадж станет снова живым!».
Он и в самом деле верит в это?
Дело в том, что да. Он говорил себе это снова и снова время от времени, как перед смертью Гаджа, так и после нее: Черч на самом деле не умирал, его только оглушило. Черч сбил его с пути истинного. Детская история с подтекстом, как Винни Пух. Хозяин не просто так строит пирамидку камней над тем, кто должен ожить. Выкапывается преданный зверь. Преданный зверь возвращается домой. Все великолепно, кроме того, что это — неправда. Черч был мертв. Земля, где хоронят Микмаки, вернула его к жизни.
Луис сидел у могилы Гаджа, пытаясь собрать воедино все компоненты; как рациональные и логические, так и все, что могла дать ему Черная магия. Теперь Тимми Батермен. Во-первых, верит ли Луис в эту историю? И во-вторых, что в ней не так?
Луис попытался подвергнуть критическому анализу большую часть рассказа Джада. Неоспоримо, если существует место, похожее на то, где хоронили своих мертвых Микмаки (как и было на самом деле), если люди знают о нем (по крайней мере, некоторые из жителей Ладлоу), тогда рано или поздно кто-то попытается поэкспериментировать с человеком. Экспериментатор, как понимал Луис, не ограничится несколькими домашними любимцами и ценными животными для улучшения породы…
Тогда все правильно… но верил ли Луис в то, что Тимми Батермен превратился в какого-то демона?
Это более сложный вопрос. Тут Луис решил быть осторожнее, потому что он не хотел верить в превращение Тимми и не хотел видеть, к чему может привести воскрешение. Нет, он определенно не хотел верить, что Тимми Батермен стал демоном. Били Батермен не мог… совсем не мог… получить в результате своего эксперимента подобного результата.
Еще Луис думал о Ханратте, о быке. Ханратт, как сказал Джад, изменился. Изменился так же, как Тимми Батермен.
Несколько человек тащило его туда, где хоронили Микмаки. Тимми Батермена похоронил его отец.
Но почему Ханратт сошел с ума? Разве это означало, что все животные портятся?
Нет. Ханратт скорее исключение. Посмотрим на других животных: Спота, пса Джада; попугая старухи и самого Черча. Они все вернулись изменившиеся. Изменения существовали, но не такие уж кардинальные, чтобы Джад не решился порекомендовать Луису процесс… процесс…
(Воскрешения).
Да, воскрешения. Конечно! Образ «отца» растворился, когда Джад начал оправдываться перед Луисом и стал разглагольствовать о зловещих, приводящих в замешательство вещах — то, что сам Джад не смог бы даже назвать философией.
Как Луис мог отказаться от своего единственного шанса, невероятного шанса, появившегося еще до того, как он услышал историю Тимми Батермена? Одна ласточка лета не делает!
«Ты отбрасываешь все умозаключения, отдавая предпочтение тому, что ты хочешь, — протестовал его разум. — Признайся, что с Черчем произошли неприятные перемены. Даже если ты хочешь не обращать внимания на зверей — мышей и птиц — как насчет остального? „Грязный“ — вот лучшее слово из всего: оно все включает в себя. Помнишь Гаджа в день возвращения? Может, лучше забыть об этом? Ты же не хочешь, чтоб к тебе явилось зомби из второсортного фильма ужасов? Или что-то столь прозаическое, как умственно неполноценный маленький мальчик? Мальчик, который может откусить себе пальцы и отсутствующим взором смотрит на тени в телевизоре, и никогда так и не научится писать свое имя? Что Джад сказал о своем псе: „…словно я мыл мертвый кусок мяса“. Кусок мяса, который дышит? И даже если ты сможешь удовольствоваться этим, как ты объяснишь воскрешение сына своей жене? Своей дочери? Стиву Мастертону? Всему миру? Что случится, если Мисси Дандридж выйдет на дорогу и увидит Гаджа, бегающего по двору? Мы ведь еще не слышали ее криков, Луис, не видели ее измученное лицо, закрытое руками… А что ты расскажешь репортерам? Что ты скажешь операторам из „Настоящих людей“, которые окажутся у тебя на пороге, решив снять фильм про твоего воскресшего сына?».
Вот такая жуткая жизнь у тебя начнется… или это говорит твоя трусость? Верит ли он на самом деле в то, что все это не так важно? Как Речел встретит своего сына? Только слезами радости.
Да, Луис и впрямь был уверен, что Гадж может вернуться… ладно… пусть даже не совсем такой. Не изменятся ли у них отношения к Гаджу? Но ведь родители любят детей, родившихся слепыми, сиамских близнецов, детей, которые выросли полными дебилами? Родители полагаются на собственное добросердечие и милосердие по отношению к детям-убийцам и грабителям.
Верит ли он, что сможет любить Гаджа, даже если Гадж будет носить ползунки до восьми лет? Если даже он не осилит букварь до двенадцати лет! Может, он просто станет думать о своем сыне, как… о некоем божественном выкидыше?
«Но, Луис, мой бог, ты же живешь не в вакууме! Люди скажут…».
Он отрезал эту мысль с грубой, яростной силой. Все это вещи, которые сейчас не так уж важны, в особенности общественное мнение.
Луис посмотрел на могилу Гаджа и почувствовал страх, даже ужас. Неведомое двигало им. Его пальцы начали шарить в грязи… потом он потянул за кольцо, Очистив пальцы от грязи, потирая руки друг о друга, Луис покинул кладбище, чувствуя, что переборщил, поверив, что его увидят, остановят, станут расспрашивать прямо на дорожке…