Кладбище домашних животных.

* * *

Когда в доме все успокоилось и супруги Криды легли в кровать, Речел осторожно спросила мужа:

— Элли не очень расстроилась? Как она к этому отнеслась? «Ничуть она не расстроилась, — подумал Луис. — Она знает, что старики рано или поздно умирают, так что, похоже, она знает, что к чему… словно она знает, что если вы запнулись при счете тринадцать, прыгая через веревочку, умрет ваш лучший друг… словно она считает, что это мы выкладывали кривые круги на хладбище..».

— Нет, — ответил Луис жене. — Она отнеслась ко всему нормально. Давай спать, Речел, ладно?

Ночью были заморозки. К утру поднялся сильный ветер, разгоняя кучи уныло бурой опавшей листвы.

Завывания ветра разбудили Луиса, и тот, сонный, посмотрел в замешательстве исподлобья. По лестнице кто-то поднимался… медленные, шаркающие шаги. Снова пришел Пасков. «Только теперь. — подумал Луис. — Ведь прошло уже два месяца». Когда открылась дверь, Луис увидел сгнивший труп; спортивные трусы, испачканные в грязи: местами плоть прогнила, открыв огромные дыры в теле; мозг превратился в гнилую кашу. Только глаза еще оставались прежними… адски яркие и живые. В этот раз Пасков ничего не говорил; его голосовые связки уже не могли порождать звуки. Но его глаза… они звали.

— Нет, — выдохнул Луис, и шаги стихли.

Луис встал, подошел к двери и открыл ее толчком, гримаса страха застыла на его лице. Он был готов повиноваться. Пасков стоял за дверью с вытянутыми руками, напоминая давно умершего конквистадора, вызванного первой гремящей фразой из «Вальпургиевой Ночи».

«Такого не бывает», — сказал бы Джад. Лестничная площадка оказалась пустой, тишина царила в доме. Смолкли завывания ветра. Луис вернулся в постель и уснул.