Кладбище домашних животных.

* * *

Когда Элли вечером спустилась вниз уже одетая в пижаму, чтобы ее поцеловали на ночь, она спросила Луиса: попадет ли мисс Крандолл на небо? Она прошептала это Луису, словно знала: лучше, чтоб ее вопрос никто не услышал. Речел на кухне пекла пирог с курицей, который завтра хотела вручить Джаду.

Через дорогу, в доме Крандолла, светились все окна. У дорожки, ведущей к гаражу, было припарковано несколько машин. Остальные стояли вдоль дороги на сотню футов в обе стороны. Официально прощание назначили на завтра (оно должно было проходить в морге, куда уже отвезли тело Нормы), но сегодня вечером к Джаду приехали знакомые и родственники, чтобы утешить его, как кто моги вместе помянуть Норму… Джад назвал это мероприятие «на посошок». Между домами яростно завывал февральский ветер. Дорога покрылась коркой черного льда. Сейчас в Мэйнс наступила самая холодная часть зимы.

— Если говорить честно, я точно не знаю, моя сладкая, — ответил Луис дочери, посадив ее на колено. В телесериале, который крутили по центральной программе ковбои — стрелки охотились на бандитов, а может, наоборот. Падали люди… Луис сознавал (от этого ему становилась неловко), что Элли, возможно, знала, черт возьми! намного больше о Рональде МакДональде, Человеке-Пауке и Короле Бугере note 18, чем о Моисее, Иисусе и Святом Павле. Она была дочерью женщины, которая не придерживалась даже иудейской веры — веры своих родителей; и мужчины, давным-давно свернувшего с истинного пути католика-реформатора. Луис считал, что понятия Елены о странствиях души — весьма смутные. Они даже выглядели не снами, не мифами, а грезами в снах. «Поздно прививать ей любовь к богу, — неожиданно подумал Луис. — Ей всего пять, а уже поздно. Боже, поздно наступило так быстро».

Элли смотрела на отца, и Луис должен был что-то сказать.

— Люди верят в разнос. Никто точно не знает, что случится после того, как они умрут, — сказал он. — Некоторые люди считают, что после смерти мы попадем на небеса или в ад. Другие верят, что мы рождаемся снова маленькими детьми.

— Точно. Это называется инкорнация. Такое случилось с Одри Розой в том фильме, что показывали по телевизору.

— Но ты же тот фильм не смотрела! — Луис подумал, какую головную боль будет иметь Речел, если Элли станет смотреть такие фильмы как «Одри Роза».

— Его пересказала мне Мэри в школе, — объяснила Элли. Мэри была официальной подругой Элли — грязная, малюсенькая девчушка, которая всегда выглядела так, словно вот-вот заболеет стригущим лишаем или цингой. Но Луис и Речел в какой-то мере радовались этой дружбе. Однажды Речел призналась Луису, что боится, как бы гниды и вши не перескочили с головы Мэри на волосы Элли. Луис засмеялся и покачал головой.

— Мамочка Мэри разрешает ей смотреть все подряд, — эти слова прозвучали как-то недовольно, и Луис не смог просто так от них отмахнуться.

— Будем считать, с идеей инкорнации ты знакома… Католики верят в Ад и Рай, но еще они верят в то место, которое называется Лимбо, а другие называются Чистилищем. Гандисты и Буддисты верят в Нирвану…

На стене появилась тень. Речел. Слушает.

Луис стал говорить медленнее.

— Существует много всяких теорий. Но что же происходит на самом деле, Элли, никто не знает. Люди говорят, что знают, но когда они рассказывают, во что верят, выясняется, что эти идеи предписывает им их Вера. Ты знаешь, что такое Вера?

— Ну?

— Садись. Присаживайся ко мне на кресло, — предложил Луис. — Скажи, как ты думаешь, этот стул будет стоять тут завтра?

— Да, конечно.

— Значит, ты Веришь в это. Ты считаешь, что именно так и случится. Я тоже так считаю. Вера — это значит верить в то, что произойдет то или иное событие. Правильно?

— Да, — ответила Элли.

— Но мы не знаем, будет ли все так на самом деле. Какой-нибудь грабитель, специализирующийся на воровстве стульев, может сломать его или унести, правильно?

Элли хихикнула. Луис улыбнулся.

— Но мы верим, что такое не произойдет. Вера великая вещь, и по-настоящему религиозные люди, вот таким же образом Верят, что знают некоторые вещи, но я, например, в этом сомневаюсь. Ведь существует много различных религий. Что мы знаем об этом? Когда мы умираем, случается одно из двух: или наши души и мысли останутся после нашей смерти в какой-нибудь форме в нашем мире, или нет. Если они останутся, то справедливым может оказаться любое из предположений, любой религии. Если нет, то религия — только дурман. Бот и все.

Смерть… это словно засыпаешь?

Луис задумался, а потом сказал:

— Очень похоже, я думаю.

А во что ты Веришь, папочка? Тень на стене исчезла. Покой в доме восстановлен Большую часть сознательной жизни, со времен колледжа, Луис предполагал… он верил, что Смерть — конец жизни. Теперь, побывав у постелей многих умирающих и не почувствовав того, что называли «отлетом души»… Но не отлет ли души почувствовал он, когда умер Виктор Пасков? Луис был согласен со своим учителем психологии, который рассказывал, что есть жизнь после смерти, объясняя свое мировоззрение с помощью многочисленных статей в различных журналах, но как-то он все опошлил, приведя доводы из дешевых статей желтой прессы, — безумные конструкции из галлюцинаций, пытающиеся объяснить бессмертие. Луис был также согласен со своим знакомым по общежитию, который заявил, когда готовился к экзамену (Луис еще был на втором курсе), что Библия подозрительно полна чудес, которые быстренько прекратились с наступлением рационального века («совсем прекратились», сказал он), и у него хватило сил отступать шаг за шагом перед другими, кто авторитетно возразил, что хотя изобилие сверхъестественного ушло, но кое-что еще осталось в мире и рассеяно по чистым, хорошо освещенным местам. «Итак, Христос оживил Лазаря», — так гласят знакомые строчки. «Со мной будет все в порядке, если я приму это на веру. То есть соглашусь с тем, что один утробный плод может снова стать утробным плодом в другой матке — земле; матке — похожей на каннибала. А потом, разжав зубы для проверки своих легких, она выпустит его — родит заново. Предположим, что при этом я смогу что-то приобрести… или что-то потерять. Но как устал я наблюдать кружение Смерти.. — поняли, о чем это я? Я не спрашиваю, как Черч вылез из могилы. Но я могу засвидетельствовать, что раньше он был мертв. Я, словно Иуда, говорящий, что только он верит в воскрешение Иисуса и только тогда, когда напьется до розовых слонов. Мне кажется, он — настоящий псих, а никакой не Иуда».

Нет, на самом деле Луис не верил в то, что кот мог быть живым, когда его хоронили.

— Я верю, что мы уходим, — медленно сказал он дочери. — А если быть точным, у меня нет своего мнения. И тут каждый человек считает по-своему. Я верю, что мы исчезаем, и в то, что миссис Крандолл оказалась в таком месте, где будет счастлива.

— Ты в это веришь, — протянула Элли. Это был не вопрос. Ее слова прозвучали испуганно.

Луис улыбнулся, немного обрадовавшись и немного смутившись.

— Я уверен в этом. И я верю, что для тебя самое время спать. Уже десять минут назад тебе пора было лечь. Он дважды поцеловал дочь в губы и носик.

— Ты думаешь, что животные тоже уходят?

— Да, — сказал он машинально и в тот же момент мысленно добавил: «Особенно коты». Слова мгновение дрожали у него на губах, готовые сорваться; кожа Луиса пошла мурашками. Ему стало холодно.

— Ладно, — спокойно сказала Элли. — Пойду поцелую мамочку.

— Правильно.

Луис посмотрел вслед дочери. За дверью гостиной она повернулась и сказала:

Я сильно струсила насчет Черча в тот день, так? Плакала и все такое?

— Нет, милая, — сказал Луис. — Я не думаю, чтоб ты сделала что-то глупое.

— Если он умрет я смогу его похоронить? — спросила она, а потом решила, что мысль, высказанная ею вслух, слишком страшная. Тогда она сказала, словно соглашаясь сама особой. — Точно… смогу. — А потом отправилась на поиски Речел.