Кладбище домашних животных.

* * *

В этот вечер Элли и Гадж, сидя в кресле, погрузились (любимое словечко Речел) в «Маппет Шоу». Луис сказал Речел, что должен совершить небольшую прогулку… немного подышать воздухом.

— Ты вернешься, чтобы помочь мне уложить Гаджа? — спросила она, с иронией глядя на мужа. — Ты знаешь, у тебя он засыпает быстрее.

— Точно, — согласился Луис.

— А куда ты идешь, папочка? — спросила Элли, не отрывая взгляд от телевизора. Ремит как раз ударил кулаком в глаз мисс Пигги.

— Пройтись.

— А…

Луис вышел.

Через пятнадцать минут он был уже на кладбище домашних любимцев, с любопытством оглядываясь и чувствуя нечто вроде Дежа Вю. То, что он побывал тут ночью — несомненно, маленькое надгробие в память о коте Смаки было свернуто. Луис свернул его «во сне», в самом конце, когда призрак Паскова стал приближаться к нему. Рассеянно поправив надгробие, Луис подошел к бурелому.

Бурелом Луису не понравился. Воспоминание о выбеленных погодой ветвях и стволах деревьев, превратившихся в груду костей, вызвало холодок. Собравшись с духом, Луис подошел еще ближе и потрогал одну из ветвей. Осторожно качнувшись, она отломилась и упала, подскочив при ударе об землю. Луис отпрыгнул назад раньше, чем она коснулась носков его сапог.

Потом он прошелся вдоль бурелома, сперва налево, потом направо. По обе стороны бурелома подлесок оказался густым и непроходимым. «Но, возможно, раздвинув листву, удастся протиснуться дальше… если вы одеты соответствующе», — подумал Луис. Буйные заросли ядовитого плюща стояли стеной (всю жизнь от различных людей Луис слышал похвальбы о том, что у них иммунитет на ядовитый плющ, но в жизни Луис не видел ни одного человека, обладавшего этим иммунитетом на самом деле).

Луис вернулся к бурелому. Он посмотрел на него, засунув руки в карманы джинсов.

«Если попробовать на него забраться?.. Нет, не я. Почему мне всегда хочется делать разные глупости?.. Замечательно. Побеспокоим их, только на минуточку, Луи. Выглядит бурелом как хороший трамплин к перелому лодыжки, не так ли?.. Но надо убедиться, а то уже начинает темнеть».

Поколебавшись, он все-таки начал карабкаться через бурелом.

Он был на полпути к вершине, когда почувствовал движение под ногой и услышал треск.

Покатаем кости, док?

Когда под ногой сломалась вторая ветка, Луис стал спускаться. Рубашка хвостом выехала у него из штанов.

Без происшествий он спустился на землю и отряхнул кусочки коры, пылью покрывшие костюм. Он пошел назад к тропинке, ведущей домой; к детям, которые хотели услышать сказку перед сном; к Черчу, который последний день получал наслаждение самца и грозы окрестных дам; к молоку, которое станет пить с женой на кухне, после того как дети лягут спать.

Перед тем как уйти с кладбища, Луис еще раз огляделся, пораженный лесной тишиной. Откуда-то появились нити тумана и ветер потащил их между могил. Эти концентрические круги… словно детские руки многих поколений Северного Ладлоу построили своеобразную модель Стоунхенджа.

Ну, Луис, неужели это все?

Он лишь мельком бросил взгляд на вершину бурелома, и тут у него возникло странное ощущение, которое заставило его занервничать. Луис мог бы поклясться, что видит, как можно перебраться через бурелом.

«Нет, это дело не для тебя. Луис. Тебе это не по плечу».

Ладно.

Луис повернулся и отправился домой.