Мертвые души.

К ГЛАВЕ XI.

Пист Пистович был характера самого кроткого, какой только когда-либо был видыван на свете: жизнь свою он провел в беспрестанном хождении по своей комнате в халате, [Над строкой записано: он вел большей частью <в> халате] курении трубки и в постоянном размышлении об одном предмете, впрочем [несколько], именно: почему зверь[Далее начато: не так] родится зверем, нагишом, а не так, как птица, вылупливаясь из яйца. Феопист Пистович был, напротив, то что называется по-русски, богатырь и плечистая натура: поминутно оказывал расположение разгуляться: кого-нибудь да прибьет. [Над строкой записано несколько слов, не разобранных. ] В доме всё, начиная от ключницы до собаки, бежало, издали завидев. Он даже собственную кровать изломал. [Он даже изломал в куски собственную кровать. ] “Да”, говаривал[Далее начато: батюшка] всегда Пист Пистович, когда доходили до него жалобы на его сына: “Нужно бы, нужно бы пожурить Феописта Пистовича. Да ведь сделать-то как это? Наедине-то его не пристыдишь, а при другом-третьем человеке скажешь — весь город узнает. Нет, уж пусть лучше [так его и] остается собакой; ведь не он же один: у Степана Прохорыча похуже сынишка”. И довольный тем отец отправлялся вновь по комнате рассуждать об рождении зверя, натурально с какими-нибудь новыми мнениями, например: а любопытно, что если бы слон, например, родился в яйце?[слон, например, вылезал из яйца] Какой толщины нужно, чтобы была скорлупа; должно быть, толста, пушкой вряд ее прошибешь. [Вместо “должно быть ~ прошибешь”: ведь, я думаю, пулей вряд ее можно будет прошибить. ] Так протекала жизнь двух этих обитателей, конечно, полезная, потому что подслужилась[потому что прислужилась] теперь автору ответить на мудрое обвинение, которое, без сомнения, произнесут кое-какие патриоты. [На полях: у кого-нибудь трещит, или кто-нибудь с болдырем явится].