Европейская поэзия XVII века.

Здесь, в отрешенной тишине, Скрываюсь я от жизни шумной С раздумьями наедине; И мир, нелепый и безумный, Отсюда ясно виден мне.

Здесь я страстям подвел итог, Они, как сновиденья, хрупки,— Здесь я постигнуть ныне смог, Посасывая кончик трубки, Что счастье — это лишь дымок.

Сие и сердцу и уму Открылось по любым приметам; Взгляну — и сразу все пойму И удовольствуюсь ответом, Что все на свете — ни к чему.

Мне позволяет мой досуг Глядеть на мир лукавым оком: Известен плут как общий друг, Невежда числится пророком,— Сплошная видимость вокруг.

Я вижу: на столе, меж книг, Забыты мною флейта, скрипка: Ведь звук еще едва возник, А уж в пространстве тает зыбко И гаснет в следующий миг,

Гляжу без горечи и зла На мир, когда-то столь любезный,— И безразлична и светла Мне память жизни бесполезной,— А жизнь тем временем прошла.

Дряхлеет плоть в потоке лет, Нет рвенья, нет былой отваги,— Большой потери тоже нет: Едва просохнет капля влаги — К концу подходит наш расцвет.

Гляжу на символы герба, Такого гордого когда-то, Но кровь дворян во мне слаба: Мне чужд удел аристократа, Зато понятен смех раба.

Король британский со стены Глядит на все без интереса, И в этом смысле мы равны: Поскольку жизнь — всего лишь пьеса, А люди в ней играть должны.

Один — по действию — богат, Другой — несчастен и ничтожен, Но одинаков результат: Тому, кто в гроб уже уложен, Ничем различья не грозят.

Где предки, коих я не знал, Почтенные мужи и дамы? Не странен ли такой финал: Пусть копия глядит из рамы — Давно в гробу оригинал.

Смерть ждет и женщин и мужчин, С ее приходом в вечность канет Равно и раб и господин. Кто прахом был — тот прахом станет, Ее закон для всех един.

Здесь, в комнате, забрезжил свет Для моего земного взгляда, Здесь понял я, что цели нет, Что ничего желать не надо, Что все — лишь суета сует.