Европейская поэзия XVII века.
ОДА.
Вы, что смеетесь надо мной,
Желая, чтоб мой путь земной
Всегда был орошен слезами,
Взгляните, сколько горьких мук
На долю выпало мне вдруг
С тех пор, как разлучен я с вами.
Досталось, видно, неспроста
Мне все, что может нищета
Прибавить к своему проклятью:
Я нахожусь в жилье пустом,
Где служит грязный пол столом,
Скамьей, буфетом и кроватью.
Хозяин наш, в недобрый час
Приняв за гугенотов нас,
Вдруг вылетел быстрее пули.
По грязи мчался ои, чуть жив,
Детей в корзину посадив
И унося свои кастрюли.
Растерян и глупей, чем гусь,
Я в этом доме нахожусь,
Где даже нет, по крайней мере,
Того, что привлекло б воров,
Поскольку этот жалкий кров
Остался без окон и двери.
Дождь льется, гром гремит вдали,
И у причалов корабли
Подпрыгивают, как собаки.
Слуга мой с ветром в спор вступил
И мне из шапки смастерил
Фонарь, мерцающий во мраке.
Свой страх преодолев с трудом,
Хозяин наш вернулся в дом
В довольно скверном экипаже.
Он не причесан, не умыт,
Притом такой имеет вид,
Как будто уличил нас в краже.
Однако старец этот вдруг
Стал уверять, что нам он друг,
И старомодно поклонился.
При этом нос его кривой,
Как шея черепахи злой,
Наморщился и удлинился.
В лохмотьях несколько солдат,
Томясь от голода, лежат
Со мною рядом на соломе
И принимаются опять
Свои победы вспоминать
И толковать о де Бапоме.
Вот так беседу мы ведем,
И вроде все нам нипочем,
Хотя душа тоской объята.
Болтают все наперебой:
Один — как брал Патэ, другой —
Как осаждал Фужер когда-то.
Хозяин, видя, что у нас
Еще остались в этот час
Надежды смутные на ужин,
Заводит речь о том, что он,
Увы, последнего лишен
И, в довершение, недужен.
А я, кто обречен судьбой
Все время видеть пред собой
И всякий сброд, и мрак невзгоды,
Я вам стихи пишу, как встарь,
Покуда не потух фонарь
Под завыванье непогоды.
Мой ангел, свет моей души,
Когда прочтете вы в тиши
Послание из тьмы осенней,
И если, голову склоня,
Не пожалеете меня,
Мне нет надежды на спасенье.